Уходила осень. По ночам её прерывистое дыхание останавливал мороз. Но поутру солнце вновь растапливало серебристый налёт, крыши плакали, и на скользкой дороге трудно было управлять мотоциклом. Пробренчав по городу своим стареньким «ижом», мы с Саней выбрались из его тесноты.
Перед нами на пути красиво распахнулась обжигающая ветром степь. Мчаться по ней вот так в предвкушении рыбалки – это можно сравнить… Нет, это надо почувствовать самому.
Вы на берегу ставшего к осени прозрачным омута. Последние листья, подгоняемые ветром, тянутся по мелкой речной ряби. На противоположном берегу – голая дубовая роща. Блесна погружается в темноту вод. В воображении рыболова и здесь, на берегу, видна она: он душой ощущает все страсти речного дна. Сейчас рыба спешит наесть жирок на зиму. Жадный окунь шныряет в поисках пищи. Не разбирая, он набрасывается на лакомую наживку… Леска туго-туго натянулась. Сердце рыбака где-то у горла, и, кажется, солнце над верхушками дальнего леса подпрыгивает и радостно мерцает. Вдруг удочка резко рвётся из рук. Что за силища сидит на крючке?! Так ведёт только самая крупная хищница – ненасытная щука. Серая голова её показалась из воды. Рывок! Щука уходит в сторону. Не перекусила бы леску… Стою по колено в воде (благо, сапоги охотничьи) и подтягиваю рыбу к берегу. В ней не меньше килограмма. Щука яростно хлещет по камышам. Мы придавили её и удивляемся: до чего жадность доводит. Окунь, схвативший блесну, стал её добычей. «Двойной» улов радует нас с Саней. Со всех своих мест сбежались рыбаки, ахают и качают головами.
После полудня окунь не берёт. В небе сгущаются тёмные облака, обещают снег. Омут наморщился от ветра. Вокруг камышинок в воде намёрзли кружки льда. Собрав снасти, мы по шаткой жердинке преодолеваем речную быстрину в низовье, где теряется омут, а река разливается по широкому плёсу, и вступаем в рощу.
Глубокая тишина стоим здесь. Листья шуршат под ногами не так, как в начал осени. Тогда они гремели, будто вырезанные из тонкой жести. Деревья нагие, тёмно-серые стволы, чернеют в вышине покинутые грачиные гнёзда. Какое-то задумчивое состояние, противоположное рыбацкому азарту, одолевает, когда медленно ступаешь в пустом осеннем лесу. В такие минуты часто приходят размышления о жизни. Мысль, которая рождается в голове силой воображения, тянется, как живая нить человеческой судьбы, твоей собственной или где-то случайно подсмотренной чужой. Видишь гнездо, что искусно смастерила заботливая птичья семья, и думаешь о людях, вот так же заботливо создававших свой домашний очаг, тёплый, полный любви и света. Но вот что-то случилось, и гнездо покинуто, заброшено, какой-то мёртвый осенний порыв, похожий на тот, что приносит холодный резкий снег в последние дни уходящей осени, подхватил счастье на крылья и унёс.
Пискнула в кустах синица, и снова тишина.
Размышление прервано, мы выходим на опушку. Молчит пожухлая трава. Дальше через луг, насколько видит глаз, поле. Три дуба, стоящих на отшибе, как будто охраняют покой этого поля.
– Эй, идите к нам! – слышим мы звонкий голос.
– Кто это там у родника? – говорит Саня.
– У какого родника?
– Да у этих дубов родник бьёт. Только я давно здесь не был, – отвечает Саня. – Поит теперь родник механизаторов… Э-э, ты смотри, да тут какая-то делегация.
У подножия дубов, у родника ребята, человек семь. У них в руках заступы, топоры.
– Ясно, – говорит Саня. – Молодцы! Они родники ищут в округе и очищают. Давай поможем.
Через полчаса мы сбрасываем телогрейки. Звенит топор, повизгивает пила…
Сколько людей скажут нам спасибо!
… День заметно идёт на убыль. Ещё один день жизни. Подумайте, о чём вы заботитесь, когда остался позади очередной день жизни. Наверное, размышляете о том, как он прожит. Был ли отмечен полнокровием, полным напряжением всех сил ваших, духовных и физических. Принёс ли потому пользу людям. Или промелькнул серый, невзрачный, незапомнившийся. Так. Просто осенний день…